|
 Я
ненавижу отвечать на вопросы типа «Как вы оказались на радио?»
Чтобы раз и навсегда избавиться от них, пришлось изготовить
данную заметку.
Мне всегда нравилось слушать радио. Не то, конечно, которое
поступало в наш дом по проводам и стояло на кухне. Конечно
нет! Там каждое утро били меня по голове «Пионерской Зорькой»
и погодой в Кош-Агаче. Нет, я любил слушать настоящее радио,
которое берется из ниоткуда. Мне нравилось крутить ручки настройки
длинных и средних волн и сквозь помехи разбирать голоса из
чужих миров. У меня не было транзисторного приемника. Если
б он был, я бы вряд ли полюбил радио. Только лампа могла так
заворожить человека, расположенного в тысячах километрах от
места событий. Я до сих пор восхищаюсь ламповыми радиолами
размером с тумбочку. Парочку я даже от большой любви разобрал.
Честно говоря, толку от разобранной радиолы мало. Все они
состоят из очень старомодных деталей, применение которым с
трудом можно придумать. Однако вид радиольных потрохов заставил
меня записаться в радиокружок.
Итак, китайцы, американцы, немцы и прочие гады трещали в
эфире и свидетельствовали о существовании большого мира. Я
чувствовал себя жителем другой планеты.
Так получилось, что без особых усилий я закончил школу и радиокружок
и решил поступить в Новосибирский электротехнический институт.
Руководитель радиокружка внезапно сообщил, что радиотехника
– это не круто. Другое дело – компьютеры! За ними будущее!
Что такое компьютеры, я представлял себе слабо, хотя и читал
о них очень много. Однако руководителю поверил.
Листая справочник абитуриента, я вдруг обнаружил, что вуз,
абсолютно аналогичный новосибирскому, существует и в Ленинграде.
Ленинград был для меня тем же, что и компьютеры – большим
белым пятном. Я много ездил по стране с мамой, но до этого
города так и не доехал. И вдруг я подумал – а нахрена ехать
в Новосибирск, в котором я был тысячу раз, если можно совместить
вступительные экзамены с посещением Северной столицы. Даже
если я не поступлю – посмотрю хотя бы город. Собрав чемоданы,
я уселся в поезд.
В Ленинграде было жарко. Конец июня 1988 года выдался очень
жарким. Я офигевал от температуры и влажности. В приемной
комиссии дядька тряс моим аттестатом зрелости и злобно намекал,
что ему жалко моей серебряной медали и что не надо поступать
на специальность «Вычислительные машины, системы и сети»,
столь модную среди коренных ленинградцев. Вняв его гадким
советам, я согласился обучаться на другой кафедре – «Автоматика
и процессы управления в технических системах». Впрочем, я
об этом ни разу не пожалел. Специальность мне попалась очень
полезная. Сдав на пятерку свой первый экзамен - по физике
- я автоматически стал счастливым студентом факультета автоматики
и вычислительной техники Ленинградского электротехнического
института.
В тот период я был поклонником групп «Алиса» и «ДДТ». На
картошке, куда нас заслали в сентябре, я встретил таких же
больных. Картошка закончились созданием группы «КРОКОПЛЮХ».
Так я попал в музыкальную тусовку. Это была эпоха последних
успехов групп Ленинградского рок-клуба. Я активно включился
в организацию рок-фестивалей ЛЭТИ. Здесь-то и пересеклись
наши дорожки с Андреем Темкиным, человеком сыгравшим ключевую
роль в моей радиокарьере. Темкин играл в группе «ПИЛОТЫ»,
которая была до безобразия похожа на «ИГРЫ». Мы сдружились
и даже поиграли какое-то время в совместной группе «STOGOV’S
FAMILY». Потом он уедет жить в Америку. Ну а пока ему предстоит
увидеть объявление о приеме желающих поработать в эфире только
что открытой радиостанции «ПОЛИС».
Радио «ПОЛИС» вещало с катушечных магнитофонов из маленькой
студии, которую они делили с другой радиостанцией – «ОТКРЫТЫЙ
ГОРОД». В последствии эта комнатка стала студией Радио КАТЮША.
В один прекрасный день Темкин сообщил, что есть возможность
сделать свою передачу на «ОТКРЫТОМ ГОРОДЕ». Был апрель 1992
года.
Программа у меня получилась бездарная. После третьего выпуска
ее не стало. А я вдруг оказался на Радио «ПОЛИС».
На Радио Полис я проработал с июня 1992 года по январь 1994-го.
Здесь я научился всему. Я работал редактором новостей, звукорежиссером,
сценаристом рекламных роликов, музыкальным журналистом и просто
диджеем. Вместе с Андреем Темкиным мы делали еженедельную
программу «МУЗЫКАЛЬНАЯ ПОЛИЦИЯ». Дебильная административная
система на этой радиостанции удивительно сочеталась с духом
тайного концептуального распиздяйства. Здесь я встретил нескольких
людей, которые в значительной степени на меня повлияли.
Самым ярким из них был Костя Мурзенко, с чьим личным психотерапевтом
доктором Калашниковым мы впоследствии довольно долго вели
программу «НАИЗНАНКУ». Костя был первым человеком в моей жизни,
который абсолютно не использовал разговорный русский. Он говорил
сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями, будто
читал по бумажке. Концептуальный юмор Кости был абсолютно
непонятен обычным людям, и это было круто. Потом Костя увлекся
кинематографом и в этом деле чрезвычайно преуспел. Я до сих
пор являюсь его поклонником. Другим важным человеком был Кирилл
Беглецов, будущий программный директор Радио «МОДЕРН». Мы
вместе решили подрабатывать в магазине компакт-дисков на Лиговском
проспекте, откуда нас вскоре выгнали по подозрению в коррупции.
Одним из хозяев магазина был Алексей Румянцев, который вдруг
через несколько лет стал популярен со своей группой «ИВАН
КУПАЛА».
Денег не хватало. На Радио «ПОЛИС» платили мало. Подруга
Беглецова Саша Коршак читала новости на свежеиспеченном Радио
Модерн. Зарплаты там были хорошие и в январе 1994 года она
устроила так, что мы сменили место работы. На «ПОЛИСЕ» жутко
обиделись и не выплатили мне зарплату за последний месяц.
Мне было все равно.
«МОДЕРН» был коммерческим радио. Однако, дирекция ничего
не имела против того, чтобы я параллельно работал на альтернативной
станции «КАТЮША». Я придумал себе псевдоним – Абдылда Абдыкадыров
– и каждый понедельник гонял в течение четырех часов европейский
и американский хард-кор. Летом 1994-го я вернулся из европейской
поездки с группой «ХИМЕРА» и меня поставили перед выбором:
либо «МОДЕРН» либо «КАТЮША». Я выбрал «МОДЕРН». Вместо себя
на «КАТЮШУ» я привел Антона Марущака. Теперь он музыкальный
директор Радио Максимум в Москве.
На «МОДЕРНЕ» я работал обычным ди-джеем и вел всякие программы
– про трип-хоп, про drum’bass, про блюз, про ленинградский
рок, про альтернативу. Короче, пытался реализоваться как меломан.
Все кончилось в 97-м, когда я встретился в эфире со Стиллавиным.
Про интеллектуальное радио пришлось забыть. Началось УТРЕННЕЕ
ШОУ.
Вообще-то, сначала утреннее шоу мы попытались делать с Лехой
Филипповым. Но как-то не покатило. Пара со Стиллавиным оказалась
бомбой. У нас не было ничего общего кроме половой принадлежности.
До сих пор я удивляюсь, как нам удается вместе работать. За
годы совместной работы я обнаружил в себе талант, которого
нет ни у кого другого – умение общаться со Стиллавиным в течение
долгого времени. По большому счету, это единственное из-за
чего меня держат на радио. А однажды нам даже дали какую-то
национальную премию.
Летом 2001 года «МОДЕРН» умер. Я купил себе стиральную машину
и поехал отдыхать на юг. В конце лета я вернулся и услышал
телефонный звонок. Звонил Саша Пряников, тогдашний программный
директор Русского Радио, и предложил работу в Москве. Ехать
в Москву я не хотел, но интересной работы в Питере не предлагали.
Хорошим сентябрьским днем Саша Карлов учил меня нажимать кнопки
в студии Русского Радио. Играла песня «НАУТИЛУСА» «Гудбай,
Америка!» Вдруг вбежала Калинина и потребовала срочно вывести
ее в эфир. Какие-то самолеты врезались в небоскребы посреди
Нью-Йорка.
К декабрю 2001-го я окончательно охуел от репертуара Русского
Радио. «Поцелуй меня везде, 18 мне уже» стало сниться ночью.
Поэтому когда позвонил программный директор «МАКСИМУМА» Алексей
Глазатов, я понял, что спасен.
Прошло довольно много времени. Периодически к нам в студию
вбегает генеральный директор Миша Эйдельман и о чем-то негромко
кричит. Мне нравится каждый день смотреть на изумительный
рассвет за окном. И если честно, я немного устал от шоу-бизнеса.
Г. Бачинский |
